О подростках, спонсорах и политике

Лето – фестивальная пора для анимации так же, как и для всех других искусств. Июнь начинается с крупнейших фестивалей Европы – в Загребе и Аннеси, а август как раз в этом году стартовал с биеннале в Хиросиме, где традиционно много российских участников. Перед началом Хиросимского фестиваля стоит оглянуться на Аннеси – очень многие фильмы с 7 по 11 августа будут показаны и в японском конкурсе. А еще множество работ, представленных во французской программе дипломников, приедут в конце сентября в Россию, на плавучий фестиваль «Крок». Так что, в ожидании Хиросимы и «Крока», вот вам фестивальный дневник из Аннеси.
Про красоты города, венецианские каналы, старинные замки, волшебное озеро с лебедями и горы рассказывать не буду – это можно в любом путеводителе прочитать, поскольку Аннеси – вполне курортное место. Расскажу про фестивальную жизнь и, главным образом, про программу. Вот только специально отвлекусь на написание, чтобы уже больше к этой спорной теме не возвращаться. Название Annecy французы произносят как Анси, и некоторые по-русски так и пишут. В официальных документах, говорят, чаще встречается написание Аннеси. Варианта Аннси, что было бы самым правильным, у нас почему-то нет, так что я волюнтаристски выбирают официальную транскрипцию. И не будем спорить.
Первое, что поражает – это фестивальная атмосфера, абсолютно молодежно-подростковая. Зал действительно очень молодой: студенты и уже выпустившиеся художники, дизайнеры, аниматоры и просто фанаты приезжают отовсюду, весь день клубятся в главном фестивальном центре под названием БонЛье (которое наши, натурально, тут же окрестили Бельем), сидят на полу, ступеньках, на траве рядом, разложив свои разноцветные фестивальные портфельчики с кучей каталогов, составляя и перекраивая на ходу собственное расписание просмотров. То, что публика такая молодая, много говорит о фестивале, и об искусстве анимации, которое, стало быть, воспринимается, как актуальное, перспективное и притягательное. Но в просмотровом зале эта половозрелая молодежь производит впечатление совершенно детское. Все безостановочно  пускают самолетики (в том числе из программок, которые выдаются, чтобы публика выбрала лауреата приза зрительских симпатий), громкими воплями реагируют на понравившееся кино, а в паузах между фильмами весь зал принимается издавать губами хлопающий звук, как скучающий осел в «Шреке».
Отдельная песня – реакция зрителей на первую фестивальную заставку. Дело в том, что перед каждым сеансом показывали две специально снятые анимационные заставки, первая – просто вводила имена партнеров и спонсоров, ее снимали на студии Normaal animation, вторая, имиджевая, была каждый из пяти фестивальных дней новая, эти ролики снимали в одной из самых знаменитых анимационных школ Франции, парижской «Гоблен». Так вот, первая, невероятно энергично сделанная заставка была создана в стиле рок-оперы, которую пели персонажи детского сериала «Семья Мандарин и корова», и  сроду более продуктивного пиара мне встречать не приходилось. Фестивальная публика, которая видела эту заставку по много раз ежедневно, к концу первого дня уже распевала имена спонсоров вместе с персонажами, в нужных местах вскидывая руки с двумя пальцами, сложенными в рога; а в последний день, когда на одном сеансе изображение почему-то пошло без звука, зал сам хором спел весь текст – любой спонсор, услышав такое, захлебнулся бы от счастья и озолотил фестиваль на всю последующую жизнь (но, говорят, этого не происходит).
Гобленовские заставки тоже отлично сделали. Они были принципиально разностильными и каждая отдавала дань определенному типу кино. Первая – «Супертруба» про смешного божка верхом на сонливом слоне, – была приношением диснеевскому кино в духе восточных сказок и, конечно, разрабатывала индийскую тему, раз уж Индия была в фокусе нынешнего фестиваля. Вторая – черно-белая «Дикая баллада», где влюбленные догоняли друг друга в образе птиц и зверей, – апеллировала  к лирической авторской анимации. Третья – «Дикий кастинг» – это американская приключенческая анимация с погонями. Там за героями по крышам и переходам гнался лев, и в финале он с обратной стороны врезался в экран кинозала, превращаясь в рычащий логотип студии MGM. Четвертая – поэтическая «Гаруда», о черном мальчике, погнавшимся за гигантской птицей, - был явно вдохновлен фильмами Мишеля Осело про  малыша Кирику. А последняя – «V.I.P» – в духе молодежных сериалов, была посвящена непосредственно Аннеси. Тут около пляжа с галдящей публикой, загорал на воде толстяк, и веревочка с фестивальной аккредитацией соскальзывала с покрасневшего пуза в воду.
Теперь, прежде чем приступить к разговору о фестивальных программах, расскажу о фильме открытия; хоть и не раз уже о нем писала, но мне кажется, что этот тот случай, где важно обозначить свое отношение. Это был «Вальс с Баширом» израильского режиссера Ари Фолмана, где рассказывалось о ливанской резне 1982-го года в лагерях палестинских беженцев Сабре и Шатиле, истории, которая была личным опытом самого режиссера. За месяц до Аннеси этот полнометражный мультфильм наделал много шуму в Каннах, и наши обозреватели тоже писали о нем с каннского фестиваля восторженные репортажи. Они говорили о силе и значимости материала и о том, какое мощное впечатление на них произвели три минуты документальных кадров, которыми заканчивался фильм. В Аннеси мы увидели, что режиссер, много работавший с документальным кино на израильском телевидении, в той же манере сделал и анимационную картину: соединил реалистически нарисованные «говорящие головы» вспоминающих о той операции солдат и психологов с короткими флэш-бэками. Перед началом фильма Фолман специально объявил искушенной в анимации публике, что «это не ротоскоп» (имея в виду, что он не применял технологию, использующую съемки живых актеров). В правдивости его слов сомневаться не приходилось: анимация была настолько слабой, мимика «говорящих голов» была такой ограниченной и деревянной, что казалось, будто ею занимались арбатские портретисты, умеющие лишь схватывать внешнее сходство с оригиналом и ничего больше. Это было особенно обидно оттого, что эти самые «оригиналы» – людей, рассказавших для фильма о том, что происходило с ними лично, – хотелось увидеть. Даже, если бы документальные кадры с ними были так же бесхитростны, как анимационные – разговоры на прогулке, сцены в кафе или дома на фоне играющего ребенка – в блеске их глаз, в дрожании губ или пальцев, сжимающих сигарету, мы бы увидели правду, которой тут не было.
Рассказывали, что Фолман в Каннах признавался, что он рад бы был снять на эту тему художественный фильм, но столько денег он найти никогда не сможет. Но, может быть, тогда стоило сделать анимационными именно дорогие, массовые сцены боев и фантастики, вроде воспоминаний одного из героев, как его, спавшего после пьяной ночи на палубе корабля, спасла гигантская женщина, вышедшая из воды. А разговоры оставить документальными – сегодня такое смешение вполне принято.
Мне, признаться, не хватило сил досмотреть «Вальс с Баширом» до конца, для меня этот фильм был пятым сеансом за день и через час с небольшим монотонно бубнящих «голов», меня вынесло из зала. Я так и не видела трех убойных документальных минут, но, полагаю, они не изменили бы впечатления от «арбатского» колорита полутора часов предшествующей анимации.
А про конкурсную программу – в следующий раз.